– А это что за штучка? Это дозиметр такой, что ли?

– А это штука, накапливает, да?

– И накапливает, и иногда показывает мощность дозы, – с зажатой во рту сигаретой ответил ученый, ткнув указательным пальцем на серый экран приборчика, – и интеграл, но какой сейчас интеграл, ноль-ноль, он и есть ноль!..

Валерий убрал дозиметр обратно в кармашек куртки.

– А когда вы летели на самолете, над реактором…

– Нет, там другое. Когда мы летели, – обратился к мужчине в толстых очках академик, выдохнув табачный дым, – там было максимально ноль семь рентгена, скажем, в час, мощность дозы… в час. Значит, когда мы пролетели, дозы накопились, ноль три рентгена, ноль пять рентгена, где-то вот так…

– А детишки у меня будут, нет?

Толпу разразил громкий смех.

Валерий, наигранно закатив глаза, цокнул.

– Будут, будут!..

– Вот именно теперь и будут!.. – произнес ученый и по-настоящему улыбнулся – впервые за все это время.

Его дружно поддержали остальные.

– Будут, будут, не переживай, – подмигнул один из присутствующих. – Я с шестьдесят четвертого года работаю с источником радиоактивного излучения, детишки у меня есть, и все нормально… по этой части, так что, не переживай.

Счастливые мгновения в большинстве своем недолговечны – ученый убедился в этом, когда группа радостных мужчин разошлась по рабочим местам, заполучив ответы на волнующие вопросы. Осталась только пустота, которую сложно чем-то заполнить, да и чувство вины его тоже не покидало. Ему хотелось объясниться со второй дочкой, сказать ей все, что накипело.

Валерий, трясущимися от волнения руками, плеснул себе в граненый стакан холодной воды из графина. Выпил, наслаждаясь текущими по шее ручейками. И вернулся к столу с бумагами.

Посреди комнаты сверкнула молния, за ней другая, заставляя перепуганного ученого выскочить из-за стола, дабы не попасть под немилость стихии. Мрак, прячущийся по углам, накрыл всполохами тонкую девичью фигурку.

– Золотце мое…

Девочка смущенно улыбнулась и опустила взгляд.

Валерий бросился к дочери и, присев перед ней на колени, погладил по рукаву рубашки.

– Ты только не беспокойся, хорошо? Мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем!

Малышка вопросительно посмотрела на отца.

Легасов вскочил и принялся расхаживать по комнате, словно обезумевший.

– Ты даже не представляешь, под каким ударом ты находишься! Это все очень и очень серьезно!

Девчушка продолжала невинно хлопать густыми ресницами.

– И что нам теперь делать? – академик сложил руки на груди, возвышаясь над девочкой. – Ты подставляешь под удар не только себя, но и меня тоже. Что подумают люди, когда узнают о тебе и твоих способностях?

Девочка стыдливо опустила блестящие от слез глаза.

Валера наградил дочь испытывающим взглядом.

В пронзительно-синих, как ясный небосвод, глазах промелькнуло настоящее отчаяние.

Слезинки покатились бусинками по грязному лицу, оставляя мокрые дорожки.

Малышка захлопала ресницами, пытаясь унять порывы душевной боли.

– Изобретение, обеспечивающее всем необходимым, награждает маленького ребенка своей силой. Это очень и очень необычно для века ядерных технологий. Наши взаимоотношения с мирным атомом не настолько развиты, чтобы познать его как можно глубже. Ты не подумай, я не хотел тебя обидеть или, скажем, как-то задеть, – академик провел ладонью по девочкиной руке, – я просто очень сильно переживаю за тебя, мой цветочек. Ты же не обижаешься на своего папу, верно?

Девчушка отрицательно покрутила головой и неожиданно обняла его, обхватив руками толстую короткую шею.

– Сейчас самое главное, сделать все, чтобы ты была в безопасности. Ты не должна ходить там, где не положено. И, пожалуйста, не показывай людям свои умения. Не потому что ты так опозоришь своего папу. А потому что у тебя могут начаться проблемы, очень большие проблемы.

Валерий провел свою дочь в небольшой закоулок. Маленькая комнатка напоминала чулан обычной жилой квартиры. В углу стоял одинокий стул без сидушки, а на полу – старый, погрызенный молью, матрас.

– Я принесу тебе чистое постельное белье. Ты будешь жить здесь, за стенами моего кабинета.

Я подозреваю, что ты сегодня же сбежишь, и мне, скорее всего, снова не удастся тебя отыскать.

Валера приблизился к лицу девочки и положил руку ей на плечо:

– Просто будь осторожна, хорошо? А насчет твоих умений поговорим позже. Все. Иди.

Малышка кивнула и, подойдя ко входу в закуток, напоследок обернулась.

– Давай поговорим об этом позже, хорошо?

Ей ничего не оставалось сделать, как раствориться во мраке маленького чуланчика.

Глава XVII

Новоприбывших подняли с постелей, заставили наспех одеться и отправили по длинной протоптанной тропинке к стоящему неподалеку автобусу. Тот молча загрузил пассажиров и отправился в Чернобыль.

Салон погрузился в сонный час – мужчины и женщины, прижавшись лбами к мокрому от ночного дождя стеклу, заснули.

Внезапная вспышка фотокамеры заставила Сергея разомкнуть веки. Он взглянул на двухметрового темноволосого молдаванина и, промычав ругательство себе под нос, вновь опустил голову. Но сон упорно не хотел возвращаться. Тогда ему пришлось довольствоваться наблюдением за молодыми женщинами, которые, несмотря на обстановку, выглядели очень недурно.

У Сергея от этого зрелища засосало под ложечкой.

Когда автобус прибыл на место и приветливо распахнув дверцы, пассажиры вышли наружу, громко зевая и протирая заспанные глаза.

– Поехали! Чего стоишь?

Сергей повернулся и увидел группу молодых ребят, которые радостно махали руками, приветствуя нового командира. Старый же, нахмурившись, оценивающе поглядел на приближающегося к нему мужчину, и тоже резко отмахнулся, указав головой на бронированную, разведывательно-дозорную, машину.

– Залезай. Ты теперь у нас командир. Я уже отработал свои положенные двадцать пять дней.

– Давай, поехали, товарищ лейтенант! В нашем бронике! – закричали ребята.

Сергей, не сказав ни слова, залез в машину.

Первым пунктом назначения был лес, находящийся в паре шагов от атомной станции.

– Вон АЭС, а вон то, – один из парней показал рукой поверх сосен, когда они направились по полупустующей трассе, – четвертый энергоблок виднеется.

– Здание как здание – промышленное, длинное, белое. Энергоблок, правда, как коробка, над ним выступает, да все вроде целое. – Сергей пожал плечами. – Не понимаю, в чем тут проблема.

– Так отсюда же плохо видно!.. Подъедем поближе, там все и рассмотрите.

Остановились у раскрашенной бетонной эмблемы [47] Чернобыльской АЭС:

ЧАЭС имени В.И.Ленина

ВСЕСОЮЗНАЯ

УДАРНАЯ

КОМСОМОЛЬСКАЯ

СТРОЙКА

[слева “факел” с изображением Владимира Ильича Ленина]

Парни выскочили из бронированной машины и, вытащив дозиметры с зондами, принялись мерить радиацию.

– Беру свои слова обратно. – Сергей повернулся в другую сторону и увидел разверзнутый взрывом энергоблок: с того места был замечен только больший его кусок, все остальное скрывалось прямоугольником с выпирающей арматурой.

– Здесь самая большая доза – тысяча двести миллирентген в час, то бишь одна целая, две десятых рентгена в час. Это приблизительно сто тысяч нормальных природных уровней радиации.

– Съездили, называется…

– Во время взрыва здесь не одна волна прошла, поэтому все деревья – абсолютно все! – покрылись ржавчиной. Их только рубить и захоранивать. Хотя я сомневаюсь, что это как-то поможет, радиация впиталась в почву, и, как мне кажется, останется там надолго.

– Ладно, поехали! Я есть хочу.

Дальше ехали уже молча.