— Да, мой милорд. Девочка просто прекрасна. — Женщина протянула руки и державшего на них ребёнка этому эволюционировавшему отродью.

— Нет! — Вскричала я, пытаясь отобрать дитя и перекрыть к нему доступ.

Но спорить со своими давно забытыми воспоминаниями глупо. Руки жгло от бессилия, но я не могла дотянуться до девочки.

— Такая маленькая. — Мужчина, на вид лет тридцати, всё же добрался своими загребущими руками до малышки. Аккуратно взял на руки, словно они ему нужны именно для этого. Для того, чтобы баюкать эту красавицу. — Моя сестрёнка.

Эти слова, произнесённые незнакомцем, едва не лишили меня дара речи. Причём навсегда.

— Отец был бы счастлив её увидеть, но его конец стал началом новой, идеальной расы нашего мира. — Мои руки словно одеревенели от слов незнакомца.

Мужчина что-то говорил, а меня, стукнувшую обухом по голове, что-то оттаскивало назад. И всё воспоминание также начало обратный отсчёт, сворачиваясь в обратном порядке с большой скоростью.

— Дина! Очнись же! Дина?! — Голос Ректора начал пробиваться сквозь толщу страха, растворяя его и возвращая моё тело моему сознанию.

Окончательно вернувшись в своё тело, я почувствовала твёрдость пола всем телом. Распахнув веки, я тут же их закрыла из-за ядрёно-яркого, выжигающего сетчатку глаза, света.

— Наконец-то! — С облегчением выдохнул Ректор. — Тебя куда унесло? Я сказал, чтобы ты следовала за теплом, а ты куда свернула?

— Теплом? Каким теплом? — Нахмурившись, я перелегла на спину, продолжая внимать словам Бельтрами.

— Дина, что с тобой произошло? — Недолго длилось облегчение ректора, когда я не поняла, о чём он говорит. — Дина!

— Я… я пошла за кем-то, когда услышала ваш голос в голове, который сказал, чтобы я окунулась в свои воспоминания. — Сморщив лицо, словно от острой зубной боли, я прикрыла лицо ладонями, которые отчего-то жгло.

В тех воспоминаниях, по-моему, тоже болели руки.

Голова с трудом переваривала любую поступающую информацию. Я пыталась, отчаянно пыталась ухватиться за край воспоминания которое стало мне доступно буквально секунду назад. Оно исчезало прямо передо мной, растворяясь дымкой в воздухе. А я мысленно всё твердила себе одно единственное слово. Белый. Белый. Повторяла его, как мантру, будто бы боялась забыть.

— Дина, ты меня слышишь? — Сознание снова уплывало от реальности. Тягучий и неравномерный, мой разум нехотя возвращался, заполняя собой тяжёлую голову.

— Что такое? — До сих пор всё казалось каким-то нереальным. И одна единственная мысль вертелась, словно назойливая муха.

«Я забыла что-то важное!» — Кричала паника внутри меня, выгрызая себе путь на свободу.

— Убери руки от лица, говорю! Дина, соберись! — Бельтрами крепко схватил меня за запястье, потянув на себя. От резкой перемены положения, закружилась голова.

— Дина! — Рявкает ректор, несильно ударяя меня по рукам.

Я забыла, что говорил мужчина пару секунд назад. Что-то про мои ладони? Разлепив слипшиеся ресницы, я проморгалась, чтобы восстановить фокус зрения. Увиденное повергло меня в запоздалый шок. Мои ладони были словно обожжённые. Красные и с волдырями, заполненные жидкостью, ладони выглядели просто ужасно!

— Что это?! — Выдохнула я, глядя на свои трясущиеся от страха руки. — Откуда?

— Если бы я знал. — Ректор Бельтрами сидел прямо передо мной на коленях. Видок у него был потрёпанным. — Что ты видела?

Продолжая пялиться на свои руки, я напрягла извилины, выуживая по крупицам то, что успела запомнить.

— Длинный коридор, — произносила я медленно, вычленяя память по буквам из собственной головы, — белый… белый… — жмурюсь, потому что мне больно вспоминать то, что помнить не стоит, — не могу понять, что белое. — Голова начинает раскалываться. От невыносимой боли я неосознанно сжимаю руки в кулаки, и волдыри лопаются. Но даже это меня не останавливает. Я продолжаю метаться в омуте заблудшей памяти. Моя ли это память? Почему ничего подобного я никогда прежде не видела? И что я видела?

— Это белый халат. Такой используют врачи на моей родной планете.

А дальше снова муть. Беспросветная такая. Тёмная.

— Не могу больше! — Превозмогая боль, я снова открываю глаза. В них плавают болезненные слёзы. Из-за них сильно щиплет.

— Успокойся. Всё хорошо. Оставь это. Значит, сейчас не время. — Я смотрю на ректора, который от усталости сам прикрывает глаза. — Протяни мне свои руки.

— Откуда это? — Спрашиваю я, кивая на свои изувеченные ладони.

Бельтрами, не смотря на моё болезненное шипение, сжимает в своих руках мои ладони. Какое-то колючее чувство заставляет меня внимательно следить за своими руками.

— Поначалу всё проходило гладко. Я мог контролировать твою душу. — Начал ректор, думая над своими словами. — Видимо пока ты не услышала чужой зов. И на него тебя понесло по той стороне, которая мною ещё не изведана. Я искал тебя до того момента, пока ты не закричала.

— Я кричала?! — От усталости я даже не могла как следует удивиться.

Бельтрами кивнул.

— «Нет!» — Ты кричала это так громко, так сильно, что я невольно подумал, что тебя бьют, если не убивают. А потом ты повалилась на пол и начала к кому-то протягивать руки из которых просачивался твой дар.

Я с трудом выдохнула весь воздух из лёгких, но это не помогло. Отчаянно стараясь не поддаваться панике и спокойно принять то, чего я принять и вовсе не могу. Но надо.

Пока ректор что-то колдовал над моими руками, я незаметно для него пыталась заглянуть внутрь себя. Попытаться ещё раз напрячь память и выудить те события, что заставили меня покалечить саму себя.

— Почему так произошло? — Когда у меня не получилось достучаться до закоулков памяти, я бросила эту идею и сосредоточилась на первостепенной проблеме. Мои обожжённые руки.

— Назвать точную причину я сейчас не могу, ввиду того, что ни ты, ни я не знаем, что произошло в твоей голове. Всё, что я могу сказать, это мои предположения. — Продолжая удерживать мои руки, ректор смотрит мне в глаза, ожидая моего разрешения на продолжение. Я кивнула.

— Воспоминания те вынудили твою силу защищаться.

— Да ладно? — Ко мне тотчас вернулся сарказм, как некая защитная реакция. — Хорош же мой дар, что вместо того, чтобы защищать меня, он едва меня не сжёг.

— Ты защищала кого-то и твой дар помогал тебе в этом. Проблема в том, что в воспоминаниях невозможно пользоваться своими силами. Потому что это прошлое и изменить его ты не в силах. Всё, что тебе подвластно — это молча наблюдать за тем, что уже было. Но даже в этом состоянии твоё тело и твой дар работают сообща! — Бельтрами поджал губы в задумчивости.

— В таком случае меня интересует одно — кого ты и твой дар так защищали? И, что немаловажно, от кого?

А я понимала, что ещё одна попытка вспомнить приведёт меня к истерике.

— Я больше не могу. — Прохрипела не своим голосом.

— Сейчас тебе надо отдохнуть. Если проблема контролирования твоего дара в этом воспоминании или в людях, которых ты видела, её всё равно нужно решить. Но позже, когда ты окрепнешь.

Сельгам встал с колен, чтобы в следующую секунду потянуть меня за мои руки.

— Что с моими руками? — Когда ректор отпустил меня и я крепко стояла на своих двоих, я увидела свои ладони.

Руки были словно обвязаны странными бинтами из какой-то странной кожи, которые окутывали мои раны и срастались с ними. Я увидела микроскопические стежки и обомлела.

— Поражение собственным даром, это очень серьёзная травма и обычные врачи в этом случае бессильны. Мой дар заключается в том, что я использую твои же клетки и регенерирую их. Этот процесс всегда занимает разное время, в зависимости от пораженного участка и силы воздействия на него.

Я тут же вспомнила, как Иса лечила руки Гейне.

— Моя соседка по комнате умеет лечить. — Зачем-то произнесла я. Не знаю, может хотела похвастаться тем, что у меня есть такая знакомая?

— Мефрау Лаланд действительно умеет лечить. — Ректор улыбнулся мне. — Она использует свою энергию для этого. Поставить на ноги человека, который случайно задел себя смертельным даром, Иса не сможет. Скорее всего она истратит всю свою энергию и погибнет. Моя сила работает иначе, я не лечу собой. Я стимулирую твои же клетки работать на тебя. Это сложнее и требует максимальной концентрации.