– Я не собираюсь о ней заботиться! Я думала, у нас крепкие, доверительные отношения, а ты меня все это время обманывал! Ты спал с другой и заделал ей ребенка! Как я после этого могу смотреть тебе в глаза?!

– Да, я виноват перед тобой, но послушай…

– Я не хочу тебя больше слушать! Я ухожу от тебя! – и Маргарита, хлопнув дверью, ушла.

Валерий застыл с открытым ртом, собираясь выложить все, что творилось в его душе. Резкий хлопок пронзил сердце острым кинжалом, заставляя кровоточить и болеть. Это напоминало молот судьи, вынесшего смертный приговор. Вся прежняя жизнь разбилась в одночасье, и былой академик мог лишь хлопать ресницами и судорожно глотать вырывающиеся из груди слова.

Мужчина рухнул на постель, прикрыв лицо руками. Он разрыдался словно обиженный ребенок, у которого отобрали игрушку. Гадкие, солоноватые и одновременно горячие слезы стекали по лицу куда придется. Ему хотелось пронзить чем-то острым грудную клетку и вытащить бьющееся сердце наружу, но в этот момент взгляд впился в оставленную кем-то баночку со снотворным.

Валера кое-как поднялся на ноги. Схватил склянку со стола и, отвернув крышку, запрокинул голову, проглатывая за раз все таблетки, что были внутри. Закашлялся от неприятного горького привкуса во рту и, дойдя обратно до кровати, рухнул на постель, мысленно отсчитывая последние минуты жизни.

– Папа в реанимации!

Инга была в шоке, когда ей сообщили, что отец наглотался быстродействующего снотворного. Его откачали, и теперь он вынужден провести несколько дней в реанимации, под присмотром врачей. Девушка, бросив все свои дела, побежала в больницу, вытирая на ходу градом катившиеся слезы. Алина направилась вместе с ней, глотая сопли и пытаясь угомонить нахлынувшие на нее эмоции.

Инга замерла на пороге палаты, увидев отца в плохом состоянии. Голова предательски закружилась, перед глазами “заблестели” белые мушки, и казалось, сознание повисло на волоске, обещая оборваться в любую минуту. Девушку подхватила молоденькая медсестра и, отведя ее в сторонку, усадила на деревянную лавочку, что стояла посреди пустого коридора.

– Я не могу в это поверить!.. – Инга закрыла лицо руками.

Алина осталась стоять в стороне, теребя пальцами края юбки.

– Мы обнаружили его поздно вечером, он лежал на кровати без сознания. Рядом лежала пустая упаковка из-под снотворного. Мы предприняли все необходимые меры, чтобы вернуть вашего отца к жизни. Я очень вам сочувствую, Инга Валерьевна, ваш отец очень плохо выглядит, у него тяжелая депрессия. Возможно, ему нужна помощь определенных врачей…

– Не смейте! Мой отец в своем уме!

Воспользовавшись суматохой, Алина незаметно проскользнула в палату своего отца, где тот по-прежнему пребывал в бессознательном состоянии. Ей пришлось перейти на другую сторону света, где электричество подпитывалось мраком, накрывая свою маленькую хозяйку невидимой пеленой, позволяя подкрадываться незаметно.

Девочку привлек писк электрических приборов. Рука невольно потянулась к экрану, чтобы вырубить его, но что-то заставило ее остановиться. Это самый дорогой и самый близкий для нее человек, его нельзя убить просто так. Но энергия требовала подпитки, и малышка озлобленно шикнула на отголоски мрака, тянущего лапы к работающему оборудованию.

Алина присела на стул рядом с кроватью, на которой лежал мужчина, и тоненькой ручкой провела по его волосам, передавая через прикосновение частичку своей любви. Слеза потекла из глаза, заставляя судорожно всхлипывать, ощущая нарастающую боль в груди. Положив голову на подушку, рядом с его бледным лицом, она тихонько заплакала, прикрыв веки.

Слезы стекали на белую наволочку, оставляя серый, мокрый, след. Малышка смотрела на отца и гладила простыню, перебирая плотную ткань маленькими пальцами, словно пытаясь сдержать рвущийся наружу шарик детских травм и обид. В ее жизни отец значил гораздо больше. Она надеялась, что он останется после всего пережитого, но видя бледное лицо и красные пятна на коже ей уже не верилось, что судьба в дальнейшем будет к ней благосклонна. И боль росла, становясь все больше и грозя обернуться настоящим эмоциональным штормом.

– Что ты здесь делаешь?!

Алина выпрямилась, чувствуя уничтожительный взгляд старшей сестры. Девочка не стала перечить девушке, у которой от ярости на лице появились прожилки. Краем глаза малышка заметила бушующую стихию во взоре, метание молний и эмоциональный ураган, сносящий все на пути. И спрятала слезы в густых темных ресницах. Ее ненавидели за то, что она есть. За то, что появилась на свет, не спрашивая, хочется ли ей этого или нет. Лишь смиренно сложила руки и, опустив голову, вышла из палаты, пообещав заранее отомстить.

– Мама, что ты ему сказала?! Зачем ты с ним так поступила? Разве прошлое для тебя важнее настоящего?!

Маргарита обернулась, обхватив руками локти:

– Я и сама понимаю, что погорячилась. Не стоило мне ему об этом говорить.

– Возможно, этой женщины уже нет в живых, но… ты права, – Инга тяжело вздохнула, – как всегда тысячу раз права. Я тоже не смогу принять эту девочку. Даже если отец придет в себя, встанет на ноги, она всегда будет чужой в нашей семье. Хоть судьба у нее не самая счастливая… но…

Девушка подошла к матери и, положив голову ей на плечо, обняла ее. Вздохнула утонченный запах парфюма и прерывисто вздохнула, стараясь сдержать слезы, рвущиеся наружу. За окном шел проливной дождь, улицы утопали в грязи и воде. Глаза тоже утопали в плохо сдерживаемых рыданиях – жизнь повернулась такой стороной, о которой принято молчать.

“Жизнь прожить не поле перейти. Да, людская молва как всегда права…”

Две женщины стояли спиной к двери и не видели силуэт маленькой девочки, прячущейся во тьме. Алина стояла, сложив руки на груди, и плакала навзрыд, зная, что никто не увидит ее слез. Никто не подойдет и не обнимет ее за худенькие плечи, не уткнется заботливо носом в тяжелые темные пряди, как это делал отец. Только он ее отлично понимал.

Весь мир сузился до малюсенькой точки, и этой точкой был он, ее отец.

– Зачем ты выпил столько снотворного? Ты что, с ума сошел?

Инга старалась говорить с отцом помягче, зная, что он еще не отошел от пережитого.

– Меня мучила невыносимая бессонница. Одной таблетки было мало, я решил выпить побольше. Переборщил, каюсь. – Он улыбнулся.

– Ты никогда не умел врать. – Девушка улыбнулась.

Валерий опустил глаза, продолжая улыбаться:

– Такой уж я, знаменитый академик Легасов. А как там Алина? Вы с ней подружились?

– Пап… – Инга опустила глаза, – мы с мамой поговорили и решили, что эта девочка жить с нами не будет.

– Что?.. – Валера приподнялся на кровати, впившись изумленным взглядом в свою дочь, словно не верил, что это именно она разговаривала с ним. – Ты хочешь оставить ее одну…

– Пап, ей действительно будет лучше в Чернобыле!

Мужчина со стоном опустился на подушку.

– После всего того горя, что она принесла людям…

– Она оказалась там из-за меня! Я не хочу, чтобы она дальше страдала, чтобы и дальше страдал этот мир! Ты знаешь, сколько людей умерло? А животных?! Сколько ни в чем неповинных людей оказалось на улице, без крова?! И все из-за меня! Если бы я не оставил Алину, то никакого бы Чернобыля не было!..

– Папа, ты вечно всех жалеешь! – недовольно нахмурившись, произнесла Инга.

– Я человек! Я должен всех жалеть!

– Пожалей себя в первую очередь! И нас с мамой тоже! Зачем в нашей семье эта Алина? Ты же понимаешь, мама ее никогда не примет!

– Тогда мне придется переехать в другое место! И забрать с собой Алину!

– Папа! Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?!

– Скажи маме, что я ее очень сильно люблю и никогда не оставлю.

– Что ты задумал?!

– Ничего. Можешь не волноваться.

“Я вас больше не беспокою…”

Глава III

Мила бежала через темный переулок, когда мелкая шайка в спортивных костюмах остановили ее, выставив вперед перочинные ножи.