— Я пошлю узнать в Анжу… Не даёт мне покоя ваша баронесса.

— Она — не моя!

— Я не в пикантном смысле, Алекс. И еще одно, — продолжил маркиз, — я хотел бы видеть нашу баронессу на балу в честь моего вступления в должность. Любопытно посмотреть на неё в другой обстановке. Я планирую… через месяц, не раньше.

— Но она не собиралась задерживаться! И мы не подписывали контракт — она свободна от любых обязательств и в своём передвижении тоже, — напрягся полковник.

— Так заинтересуйте её, черт подери! Поставьте для нее хотя бы отдельную палатку.

— За ней так присматривает Дешам… это опасно.

— Ставьте караульного, вменив ему в обязанность помощь мадам в течении дня.

— Зачем это вам, Луи? — все так же напряженно выяснял полковник, — оно не стоит того. Да и, в целом, она неплохой человек. Во всяком случае, похоже на то.

— Она интересна мне именно, как человек, — удивился маркиз, — женщин у меня достаточно. Даже сейчас… в обозе едут Абель и Вева. А в ней чувствуется какое-то несоответствие, загадка, тайна, если хотите. Без сомнения — она аристократка. Об этом говорит манера держаться, но она… слишком, наверное, независимая. И в ней нет женственности! Вернее, она будто не придаёт значения тому, что может очаровать мужчину… и, соответственно, нам с вами не придаёт, де ла Марльер. По ощущениям, она что-то среднее между монашкой и пастушкой… Но в происхождении я не сомневаюсь хотя бы потому, что дю Белли всегда стремились заполучить невест с хорошей кровью — по причине невысокой значимости собственного титула.

— Я тоже не сомневаюсь в происхождении баронессы, — согласился полковник.

— Возможно все это яйца выеденного не стоит… но мне нужно знать. А вам?

— Совершенно не интересуюсь и боюсь, что в баулах баронессы не окажется достойного для бала наряда, — отвернувшись, ворчал полковник.

— Я могу оплатить эти расходы, — развел руками маркиз, — не такие большие деньги… маленький подарок женщине, которая даже не за плату, а, как оказалось — безвозмездно спасает жизни моих солдат.

— Это мои солдаты и прошу вас не забывать об этом! Подчинение полка вам, как наместнику, не даёт права владеть им и даже говорить подобные вещи, — резко остановился полковник перед улыбающимся маркизом. И с облегчением улыбнулся ему в ответ: — Браво, Луи! Хорошо, ваша взяла — я возьму экипировку баронессы на себя.

И добавил с досадой:

— Одни сложности с ней! В том числе — она не сможет сама одеться.

— Отправите к ней свою Клодин. Или кто там сейчас?

— Отправлю, — сквозь зубы пообещал полковник, — но только если капрал выживет. В противном случае немедленно выделю для нее сопровождение — до того самого таинственного дома. И забудем о ней.

— Не стоит, Алекс… не стоит… — улыбался своим мыслям Луи-Мария маркиз де Шабо-Роган, — во всяком случае, пока я не получу вестей из Анжу.

Глава 15

Наша жизнь состоит из привычек и привязанностей — думалось лениво… Проснувшись ранним утром, я слушала глухое мужское бормотание в лазарете. Слов было не разобрать — говорили тихо, очевидно опасаясь меня разбудить. Понимать это было приятно. Вставать не хотелось, но надо… и чтобы отвлечься в том числе.

К тридцати шести годам привычки уже становятся нашим «всё», образовав устойчивые нервные связи где-то там — в голове. Становятся образом жизни, настоящей потребностью. Раб привычки… я хотела кофе.

Снилось что-то такое… Сон вспоминался даже не картинками, а настроением: прохладное утро, птичий щебет за окном, шум машин из-за дома напротив — с бульвара… И запах кофе. Многие годы — один и тот же сорт зёрен… личный вкусовой тренд.

Желудок тянуло, во рту собралась неприятная вязкая слюна, а в носу стоял запах кофе… кофе. Кофе! Сейчас я страдала не по той жизни, а именно по нему — как наркоман. Тянуло, хотелось и даже снилось. Вот же торкнуло…

Чтобы встать, потребовалось волевое усилие. Внутренне собравшись, я решительно подхватилась с постели… и вдруг повело! А еще замутило — и сильно. Сидела потом на земляном полу и часто дышала носом, прикрыв глаза… ртом не могла, чувствовала — вывернет. Нужно говорить с Дешамом — дальше работать в таком режиме я просто не смогу. Резко вскакивать вообще вредно, но сейчас дело не только в этом — тут уже… комплексно.

Я жила здесь почти четыре недели. Ланс быстро шел на поправку, ему уже разрешалось понемножку нагружать ногу. Капрал тоже потихоньку передвигался по лазарету и даже выходил наружу. Еще одну койку занимал солдат с рубленной раной бедра. Артерия не пострадала — Бог миловал и Дешам промывал и шил его сам, а я настырно и скрупулезно отслеживала стерильность операции.

По мелочи за помощью обращались многие, я уже и не помнила всех: с болью в ушах и кашлем (сказывалось купание в прохладной реке, текущей с гор), головными болями — Дешам пускал кровь, когда и я признавала, что давление высоковато. Еще обращались с зубной болью… Я заглядывала в один такой рот — удаление нерва и пломба спасли бы ситуацию, но доктор болезненные зубы повально удалял, и тут я отлично его понимала.

Что касается инструментария, то у нас появилась жесткая щетка для мытья рук и местными силами получилось расклепать кончики пинцета, соорудив примитивный иглодержатель.

— Мадам баронесса… — тихо раздалось из-за парусинового полотнища. Ланс…

Это «баронесса» вдруг всплыло после визита маркиза. И будто бы не шлялся тогда никто рядом… точно не подслушивали, просто не посмели бы. Но полковники могли обсуждать меня потом, а кто-то услышал… не хотелось фантазий на эту тему, но другого объяснения я не видела. А солдатам приятно, наверное, знать, что на страже их здоровья стоит дама из благородных. Или еще что? Не хотелось и этого — сложно копаться в психологии разных социальных классов или примитивно — в мужской. Неблагодарное дело…

— Достаточно и «мадам», Ланс, — отозвалась я с пола, — что ты хотел, голубчик? — въелось уже такое обращение к больным. Доброжелательное и немного покровительственное — всплыло однажды, да и прижилось… как-то так — незаметно.

— Вас просят выйти, — буквально звенел его голос от радостного возбуждения. И я тоже улыбнулась… настроение тихонько ползло вверх.

— Дешам просит? Скажи — сейчас, скоро… — осторожно поднялась я на ноги. Прислушалась к удаляющимся шагам и, присев, зажурчала в горшок, стараясь, чтобы потише, потом одевалась… Судя по голосу парня, там точно не алярм…

Возле лазарета стояла телега, полная каких-то тючков, а возле нее — хмурый, как туча, доктор.

— Мари… нужно разобрать груз, разделить его на «ваш» и «наш с вами».

— Мой? Лично мой, хотите вы сказать? Любопытно…

Это «любопытно» затянулось почти до обеда. Я улыбалась… почти постоянно улыбалась — для меня ставили палатку. Ходила вокруг, смотрела… У меня будет свое собственное помещение! Пускай и ненадолго, и без надежного засова, зато при часовом. И не то, чтобы я сильно надеялась на них после того случая… Волевым усилием то, что тогда случилось, было затолкано мною в самый дальний угол памяти. Постоянно думать об этом и переживать — просто не выжить! Да и угроза постепенно уходила — никаких сопутствующих «венеркиным» болезням проявлений не наблюдалось.

Утренняя тошнота и головокружение вспомнились и увязались с мыслями о сифилисе как-то вдруг… Я как раз роскошно расселась на кровати, подпрыгнув перед этим пару раз на мягкой тонкой перинке, уложенной поверх сенного матраса. Мечтательно взглянула на высокий потолок палатки… тут оно и мелькнуло.

— Доктор Дешам, мсье! — официально обратилась я, подчеркивая важность момента: — Нам нужно поговорить. Срочно.

— Я отказываюсь это делать, Мари, — процедил он сквозь зубы, — если вы имеете в виду «тот самый» разговор.

— А вы… знаете? — замерла я, чувствуя, как сердце уходит в пятки. И кто еще вот так — знает?

— Я ничего не хочу знать! — отрезал он, — кроме того, что касается моего ремесла.

— А моей жизни? — совсем упал мой голос.