Вскоре Шония вызвал Свету и прошел по коридору на выход — спокойно, не спеша, совсем не так, как до этого. Фантастика… вздохнула медсестра. И потянулась к телефону, набрала в быстром доступе:

— Миш… как вы там? Уложил уже, не капризничала…? Да доверяю я! Я просто так, Миш… соскучилась… Да-а? — заулыбалась она, — сильно? Завтра выходной…

Пока Шония дождался такси, еще прошло время. Посматривал на часы и все сильнее мучила совесть, до этого почти потерявшаяся под ворохом более сильных чувств. Теперь попустило и он был в состоянии оглянуться вокруг и видеть другое и других… что-то сказать Нуце.

Сейчас он относился к ней иначе… когда четыре месяца назад узнал, что она знает и знает давно. Схлынуло глухое раздражение и недовольство ею, ушло напряжение в общении. И совсем не стало близости между мужем и женой — между мужчиной и женщиной. Он не хотел её — ни Нуцу, ни кого-то другого. Как тогда — целый год после отказа Маши…

Молодому мужику нужно… не просто хочется, а нужно и ничего с этим не поделать. Но у него стоял заслон в голове — полное неприятие других. Они элементарно не заводили, не нравились.

— Ну и дурак, залезешь на неё и сам встанет, — цинично советовал друг, а он равнодушно смотрел на извивающихся на танцполе девочек и не хотел, чтобы на них вставал…

В сентябре родители предложили вместе съездить в отпуск — в Грузию, давно там не были — года три? В самом Тбилиси жила родня отца. И Георгий сразу же согласился — развеяться не мешало.

Он любил Тбилиси. Нет — он просто обожал этот город в горной долине, разделенный надвое быстрой Мтквари. Редкий город можно назвать очаровательным, но старый Тбилиси был таким: узкие атмосферные улочки, тихие старые дворики и старинные дома с милыми деревянными балкончиками… старинные церкви, а надо всем этим — грозная Нарикала. Подниматься к крепости Георгий любил на фуникулере. Виды открывались… — древняя Метехи на скале, Вахтанг Горгасали на каменном коне… Проспект Руставели и центральная площадь, кукольный театр в самом сердце Тбилиси — каждый час из двери наверху выходит ангел и ударяет молотком по колокольчику…

Из современного нравилось не все — театр «Трубы», гостиница «Балтимор». В теплом милом Тбилиси они смотрелись инородно, как стеклянная пирамида возле Лувра. Но нравился пешеходный мост…

Георгий любил Тбилиси. Не любил ездить к родне Нуцы. И не ездил уже очень давно.

Там… напрягало. Дом с самого начала напряг своей бессмысленной огромностью — двуспальный сексодром смотрелся в спальне кукольной кроватью. Большой шкаф — спичечным коробком. Но это так… Больше напрягали разговоры. Почему он не услышал этого всего тогда — в первый свой приезд?

Их разместили в гостевых комнатах — двоюродного дядю с женой, маму и отца, и его тоже в отдельной, но такой же громадной. Кроме размеров дома, все остальное приятно удивило — беседка-кухня во дворе, мандариновая плантация, вид на горы — острые заснеженные вершины бросались в глаза первыми, стоило только выйти из спальни на опоясывающую весь дом открытую террасу-балкон.

Он засек интересный вид через застекленную дверь, бросил сумку на пол, и вышел наружу. Пару раз снял на смартфон. Просмотрел… и не то — не передает. Стоял и бездумно смотрел… вбирал красоту глазами, дышал полной грудью, когда к перилам подошла очень старая женщина и молча остановилась метрах в двух от него.

— Гамарджоба, калбатоно…? — вежливо приветствовал её Георгий.

— Манана. Гамарджоба, Георгий, ты дорогой гость для нас. Мы можем поговорить с тобой так, чтобы нам не помешали?

— С радостью… вкушу мудрости.

— Не переживай — разговор будет приятным, — улыбалась женщина, — выйдем в сад, присядем — мне тяжело долго стоять.

В саду они сели на плетеные стулья по разные стороны небольшого столика. К ним почти сразу же подошла какая-то девушка и спросила — не надо ли чего?

— Фрукты, Нуца… или лучше принеси виноград, — кивнула старуха.

Девушка ушла, а она спросила Георгия:

— Как тебе моя правнучка? Понравилась?

Георгий улыбнулся: — Я не рассмотрел, калбатоно. Не знал, что нужно.

— Присмотрись, она будет хорошей женой.

— Может быть — для кого-то, — веселился он, — а я женюсь по любви.

— Если ты еще не знал её — любви, то она обязательно придет — на супружеском ложе или вместе с детьми… Нуца красивая девушка, чистая… экономист, хорошая хозяйка. А если уже знаешь… любовь, но до сих пор один, то должен понимать — она может и обещает, но не всегда даёт счастье. Георгий, — подалась она к нему, будто хотела сообщить что-то сокровенное и он нечаянно потянулся навстречу, чтобы это услышать:

— Нет лучше жен, чем грузинки, поверь мне. Они никогда не станут пресмыкаться перед мужчиной, но всегда будут помнить, что мужа нужно чтить.

— Вы серьезно предлагаете мне в жены… Нуцу?

— А что тебе не нравится? — улыбнулась старая женщина, — я сваха с большим опытом и ясно вижу вас вместе.

— Не нравится имя, — отстранился Георгий, — не звучит.

— Имя может не звучать, но оно значит. Нуца — «правнучка», я так назвала её. Родной человек.

— А как ваш родной человек смотрит на то, что её вот так… предлагают незнакомому мужику? В наше время?

Старуха откинулась на спинку стула и тяжело посмотрела на него:

— Она согласна — сама подошла ко мне с этим. Не отвечай сейчас ничего, присмотрись к девочке. Хозяева готовят супрас в честь дорогих гостей, застолье будет долгим… присмотрись, Георгий. Никто не может заставить мужчину взять себе женщину — выбирает всегда он сам. Нуца поймет, если ты не захочешь её. Иди, я еще посижу здесь.

Не захочешь… да он и не видел её!

Но, выходя из сада, едва не столкнулся с той же девушкой, несшей блюдо, наполненное разными сортами винограда. Она только мельком взглянула на него и скользнула мимо. Красивая… высокая для женщины — почти с него ростом, фигуристая… Экономист? — улыбнулся про себя Георгий. Средневековье какое-то! Или нет, если она сама хочет… Его? Он еще раз оглянулся — покатые бедра, тонкая талия, косы… легкая походка. Бред! — отвернулся он и ушел в дом, ожидая, когда, наконец, выйдут отец с мамой.

Супрас в честь дорогих гостей, да еще в частном доме — это оказалось нечто! Стол ломился от угощений, по виду — обещающих гастрономический оргазм. Тамада в грузинской чохе с газырями и такой же нарядный помощник-виночерпий не давали гостям и хозяйской семье заскучать. В стороне баянист наигрывал красивые грузинские мелодии. Цветистые красивые тосты со значением следовали один за другим.

И Георгий тоже получил свою долю славы — тамада славил врачей-хирургов, а он стоял, слушая хвалебную речь. Подождал, пока выпьют за его здоровье, и только потом выпил сам. Толкнул ответную благодарственную — этикет грузинского застолья знал…

Вообще здоровая пьянка — сильное зрелище. А в Грузии это еще и красиво — в хлам не напиваются, степень общего дружелюбия и уважения только возрастает. А к вечеру зажигаются фонарики, в уличном камине буйствует огонь, пожирая пахучие фруктовые дрова…

Когда его хвалили изо всех сил, Георгий мельком взглянул на Нуцу — порозовевшая девушка сидела напротив, чуть наискосок и тихо улыбалась, глядя куда-то на стол. Он знал, что в упор смотреть на незнакомого мужчину девушка не будет — не принято. Красивая… еще раз отметил уже слегка захмелевший Георгий и вдруг почувствовал… просыпался интерес. Не то, чтобы полный, но уже вполне ощутимый.

И он вдруг разозлился! Ни на кого — и на всё!

Красивая! И даже грудь есть, и бедра тоже. И хочет его! Не важно, что в мужья — одно другого не исключает. Семья? А пускай! Красивая девочка… и девочка. И не то, чтобы этот… озвученный ему пункт своеобразного договора много значил для Георгия, но подсознание среагировало… потому что интерес усилился. И стало неловко — вдруг сейчас ему «алаверды»? Как он тогда встанет?

Почти годичное воздержание давало о себе знать. Плюсы брака, особенно с помощью алкоголя рисовались четко и перспективно — красивая жена, регулярный секс, хорошая хозяйка, чтить будет, дети… Какого хрена вообще?! Он что — должен похоронить себя, если любовь — мимо? Мало страдал, как дурак? Не настрадался еще до импотенции? Нуца так Нуца! Он будет звать её… дорогая.