Твой отец тебя тоже бросил. Тебе было четыре года, когда он ушел, оставив тебя с матерью. А потом и мать от тебя отказалась. Мы с тобой похожи. У моей матери с отчимом тоже ничего не сложилось. Он бил, пил, буянил – и это при том, что он великий подданный Его Величества, Александра Третьего! Отец знавал его как человека доброго, благодушного, он всегда был против войны, всегда был за мир. А потом он перевернулся в поезде. Сказали – террор. И обвинили меня. Отправили на пожизненное в урановые рудники, где я, спустя малое время, должен был умереть, но чуда не произошло, и я выжил. Потом пришли большевики, вытащили меня оттуда, дали шанс на новую жизнь, а я уже никому тогда был не нужен…
Отчима расстреляли большевики. Вполне себе заслуженно. Он вел себя как скотина, относился к людям как к скоту, считал себя высшей кастой, а по сути – слабак, пьяница и неудачник. Его спасала дружба с императором. А когда того не стало, он пошел по накатанной.
Про мать мне ничего неизвестно до сих пор. Она просто исчезла, канула в лету.
Это были нэповские времена, каждый жил, как хотел, в золоте, шелках, бриллиантах, в дорогих винах и коньяке. Буржуазия была в самом расцвете сил, и, смотря на все это, я задавался вопросом: а какой был смысл в революции? В великой октябрьской революции, когда простой рабочий люд свергнул российского царя, а через год расстрелял, как предателя? Я не понимаю этого до сих пор. Я сам едва сводил концы с концами, а когда к власти пришел Сталин, переехал в Германию. В те годы только-только начиналась великая гитлеровская компания, направленная на создание “расово чистого арийского государства”. Я видел, что происходило в те годы, мне пришлось наблюдать, как якобы чистые и светлые немцы уничтожают ничтожных для очищения расы. Более глупой идеи мне еще не приходилось наблюдать. Иногда человеческий разум доходит до запредельной черты, творя настоящее безумие.
А какое оно? Безумие? Ты знаешь?
Ты знаешь, что такое безумие?
Когда Третий Рейх сгинул, некоторое время мне пришлось помотаться по европейским странам. Мне поставили диагноз – острый лейкоз – и отправили умирать. Я даже завел специальный календарик, где крестиком отмечал свои последние дни. Но смерть не наступала. Даже немного обидно. Я пил, гулял, заводил романы-однодневки, дожидаясь неминуемого конца. А потом понял, что он не наступит – не так скоро, как хотелось бы – и вернулся в Советский Союз.
И уже здесь, на родине, мне пришла гениальная по своей сути идея: в моей крови достаточно много опасных радионуклидов. Моя плоть истончает радиацию. Это послужило бы неплохим подспорьем для моей давней обиды – радиация такая вещь, что убивает незаметно. У нее нет вкуса, нет запаха. Идеальный убийца. Я уже давно продумывал гениальнейший план своей мести.
Он обернулся и посмотрел на нее. Все ее тело покрывали жуткие ожоги, язвы и болячки, из которых вытекали кровь и гной. Легкая белая простынка становилась темно-бордовой, и люди в защитных костюмах едва успевали менять постельное белье, Маленькое хрупкое тельце заботливо перевязывали, забинтовывали, а в некоторых местах и загипсовывали – для пущей уверенности.
Она лежала, сложив руки на груди, и молчала, опустив пронзительные синие глаза без ресниц. Грудная клетка равномерно опускалась и поднималась. Ноги были привязаны к ножкам кровати. Отброшенное одеяло лежало у самой спинки. Подушка продавилась, голова утопала в пуховой перине. Равнодушный взгляд смотрел то вниз, то вверх. Обожженные губы сжимались, дабы не вырвалось грубое слово. А мелкие слезинки утопали в маленьких черных зрачках.
– Я привел тебя сюда для великой цели. Даже если твоя жизнь оборвется… ты страдала не зря. Это намного лучше той жизни, которая ждет тебя впереди. У тебя будущее как у всех, если не хуже. Семья, дети, а по факту – пустой звук. Что это за жизнь – работаешь как лошадь, а в перерывах размножаешься? Муж пьет, бьет, дети шалят, безденежье, безбожие, отсутствие здоровья и перспектив. Скучно, неинтересно, одним словом – замкнутый круг.
Лаборатория на другом конце страны
Июнь, две тысячи двадцатый год
…За плотным стеклом, закрытым решеткой, шел проливной дождь. Только что спал невыносимый летний зной – духота мешала даже дышать, тело зудело и покрылось красной корочкой, постельное белье стало мокрым от непрекращающегося пота. За дверьми ходили люди в белых халатах, бросая редкие взгляды на темноволосую девицу в длинной большой пижаме. Она проследила за ними и, вскочив, подбежала к двери, выглянув в маленькое окошко.
Плотного вида мужчина прижимал девушку к стене и проводил руками по фигуре, медленно, снизу вверх. На нем была такая же форма, что и на начальнике взвода, охраняющего ценную пленницу. Его товарищ, воспользовавшись отсутствием любопытных глаз, целовал приятную незнакомку – задрал полы халата и мял крепкими длинными пальцами обнаженные ягодицы.
Она не выдержала и, отвернувшись, протопала до кровати. Рухнула на постель и, уткнувшись носом в подушку, прикрыла веки. Мысль о побеге приходила ей в голову не раз, если бы не одна деталь – многочисленные защитные браслеты, не дающие воспользоваться своими способностями. Мрак в углу скулил, не в силах дотянуться до хозяйки. Лампочка соблазняюще подмигивала, но оставалась недоступной.
– Так будет лучше для тебя…
Восемьдесят четвертый год, незадолго до “смерти”
…Отец каждый раз плакал, когда навещал ее в той жуткой лаборатории – усаживался на стульчик рядом с кроватью и, не скрывая своих чувств, рыдал отчаянно, прикрыв лицо руками. Она даже не смотрела на него. Ей было все равно на его слезы и стенания. Ее пронзительные синие глаза буравили потолок. К горлу подкатывал тяжелый ком и застревал в нем, мешая сглотнуть.
– Я не хотел этого! Я не думал, что все так получится!
– Он сказал, что я родилась для великой цели, – внезапно произнесла она, смотря куда-то в сторону.
Отец убрал руки с лица и удивленно на нее посмотрел.
– Что?..
– Пап, а расскажи, взрослым действительно так тяжело, как говорит мой дядя?
– Никакой он тебе не дядя! – вспылил отец.
– Папа…
– Это все неправда! Он врет тебе все! Алиночка…
– А ты сам говоришь правду?
Он опустил глаза:
– Нет, цветочек. Я так же грешен, как и все люди.
– Почему ты не забрал меня?
– Я думал, что мама позаботится о тебе…
– Мне с ней было плохо. Новый папа оказался злым человеком.
– Мне очень жаль, цветочек…
– Пап, а когда все закончится, ты заберешь меня к себе домой?
Май, восемьдесят восьмой
…– Получается, все, что рассказывал Легасов перед своей смертью, правда.
Долгожитель усмехнулся:
– Этот ваш Легасов бросил свою дочь ради лживой науки. Сейчас бы без нее он был никем.
Мила проглотила рвущиеся с языка острые обидные слова и лишь пожала плечами.
– Знаешь, сколько я таких Легасовых за свой век видел? Они все плачутся о чужом благополучии, а сами тщедушные людишки. Он же использовал ту молодую журналистку. Спал с ней. А когда пришло время брать на себя ответственность, бросил ее вместе с дочерью. Своего родного отца я никогда не видел, – мужчина прикурил и замахал рукой, гася спичку, – я отчима считал своим отцом. Первое время он был действительно заботливым человеком, а потом… все резко изменилось. Власть и богатство многих портят. Приближенность к царю делала его незаменимым, а значит – богатым, влиятельным, важным.
– Значит, у тебя было обеспеченное детство. Чего же ты страдаешь?
– Деньги не самое главное в воспитании детей. Я иногда замечаю, с каким рвением нынешние родители отдают последнюю копейку ребенку, но не занимаются его воспитанием. Начинаются проблемы, ссоры, склоки, скандалы, нередко все заканчивается фатально. Я поражен, я в шоке. В моем детстве на самом деле не было никаких денег, отчим их проигрывал или пропивал. Он любил мою мать, но со временем любовь проходит, начинаются претензии. Она ушла, а меня оставила с ним. Именно по этой причине я оказался в урановых рудниках.